Анатолий Тарасов вспоминал, как Фетисов просился к нему на тренировку перед отъездом в НХЛ, а Михайлов и Майоров рассказали о Тарасове.

Книга Анатолия Тарасова «Хоккей. Родоначальники и новички». Глава I. Истоки

Книга Анатолия Тарасова «Хоккей. Родоначальники и новички». Глава I. Итоги

Книга Анатолия Тарасова «Хоккей. Родоначальники и новички». Глава III. Красота и мощь канадского хоккея

Книга Анатолия Тарасова «Хоккей». Родоначальники и новички. Глава. IV. Каким быть хоккею?

Книга Анатолия Тарасова «Хоккей». Родоначальники и новички. Глава. V. Как побеждать канадских профессионалов?

Книга Анатолия Тарасова, которая в переводе была напечатана в США в 1995 году, спустя 20 лет, 19 февраля, вышла в свет и в России. Шестую главу Тарасов посвятил рассказам о том, каким должен быть тренер и какие проблемы окружают отечественный хоккей.
 

«Чернышев казался мне человеком нерешительным, но я ошибался»

«В нашем хоккее было немало сильных и опытных тренеров. Назову Всеволода Боброва, Владимира Егорова, Николая Эпштейна, Николая Пучкова. Особо же хочется сказать об Аркадии Чернышеве.

С первых шагов хоккея на нашем льду он — старший тренер московских динамовцев. В прошлом прекрасный футболист и игрок хоккея с мячом, он привнес в новую игру и как хоккеист, и как тренер интеллигентность, аккуратность и спокойствие духа. Интересно, что на футбольном поле он был центральным защитником, действия которого требовали от него четкости и самоотверженности, необходимых для разрушения замыслов соперников. А в хоккее ему поручалась роль правого крайнего нападения, для чего требовались выдумка и импровизация. И обе столь различные роли он выполнял отменно. У этого спортсмена было сильно развито творческое начало, им всегда руководили чувство долга и ответственности. И став тренером московского «Динамо», он эти качества сохранил и упрочил.

В начале нашей совместной работы в сборной СССР зимой 1963 года во время бесед и споров меня подчас удивляла, а то и раздражала его некоторая инертность, медлительность решений. Моментами он казался человеком нерешительным. Но, хорошо узнав его, я убедился и в глубоком знании им предмета, и в твердости его духа.

В основу нашей совместной работы было положено немало принципов. И один из них, на мой взгляд, был мудрым: не принимать решения, пока оба тренера не дадут на него согласие. Во взглядах на многие житейские, педагогические, тренерские мотивы мы с ним находились на разных полюсах. И вот, когда встал вопрос, как поступить с забияками на льду — прощать соперникам грубые выпады или дать им отпор, — мой коллега приводил массу доводов против того, чтобы мы на грубость ответили тем же. Но был один вечер в США, в неповторимо красивом Колорадо-Спрингс, где мы проводили матч с любительской сборной Канады, во время которого наш защитник Виталий Давыдов получил тяжелейшую травму. И вот тогда Чернышев, наконец, сказал: «Я с тобой согласен, их надо проучить! Давай готовить звенья для острастки».

Он, как и каждый тренер, умел сердиться. Но, ругая спортсмена, не повышал голоса, не горячился, не угрожал, не размахивал руками. Он не любил наказывать спортсменов, предпочитая наказанию веру, доверие. Жаль, не все спортсмены умели ценить доброту и демократичность своего тренера».
 

«В угоду Тихонову советских игроков не проводили, а выпроводили в НХЛ»

«Когда лучшие советские игроки были отправлены Федерацией хоккея СССР за океан, у меня не возникало сомнений в том, что и в профессиональном хоккее они будут ведущими. А на поверку оказалось, что даже Сергей Макаров и Вячеслав Фетисов как-то растворились в новой среде. А Владимир Крутов вообще не прижился в НХЛ, с ним поспешили распрощаться. Я признал бы свою ошибку в завышенной оценке возможностей советских игроков, если бы не ряд обстоятельств.

В угоду Виктору Тихонову — в качестве реакции на его затяжной и малоприятный для всех конфликт с ведущими хоккеистами клуба ЦСКА — их неправильно, на мой взгляд, проводили за океан. Их даже не проводили — просто вытолкнули. Не было проводов, напутствий, как положено по русским обычаям. А ведь это — посланцы советской хоккейной школы. И каждый из них много сделал для нашей национальной команды. А спортсменов — выпроводили.

За три дня до своего вылета за океан мне позвонил Вячеслав Фетисов, попросил, чтобы я провел с ним тренировку. Я удивился: «А почему не тренер твоей команды, ведь это в конце концов его обязанность?» Вячеслав ответил: «А меня в команду не пускают».

Когда Фетисов приехал ко мне на дачу, я очень скоро убедился в том, что он находится в очень плохом физическом состоянии. Я ему сказал: «Повремени с отъездом, ты не готов играть в НХЛ». — «Нельзя, — отвечает, — договор подписан, надо лететь».

Конечно, были у наших ребят и объективные трудности. Тридцать лет, согласитесь, возраст для хоккея критический. Хочешь продлить свою карьеру? Потуже затягивай пояс, измени режим тренировок. К тому же трудно отвыкать от тренеров-нянек, переучиваться действовать на льду в канадской манере. Да, нашим спортсменам пришлось играть за океаном в хоккей по-канадски. А это — психологическая перестройка. Да еще непривычные партнеры, необычный для них режим игр — три матча в неделю, с перелетами. Все это легло тяжелым бременем на наших ребят».

«Всегда сравнивал канадских выдающихся мастеров с нашими»

«Теперь, на склоне лет, не скрываю, что всегда сравнивал канадских выдающихся мастеров с нашими. Сравнивал с заокеанскими коллегами и себя — по манере держаться, методам проведения и содержанию тренировок, по интервью в газетах и на телевидении. Отдавая должное соперникам, никогда не сгибал перед ними колени, зная, что во многих компонентах игры, в педагогических, методических подходах к ней советский хоккей впереди. Этому обстоятельству радовался, внутренне гордился. Свое восприятие хоккея в ракурсе соотношения сил в мировом спорте с помощью книг и статей передавал соотечественникам.

Остановите любого человека — молодого или пожилого — на улице любого из советских городов и задайте ему вопрос: «Что вы знаете о Канаде?» Уверен, в первую очередь он вспомнит о хоккее. Убежден, что любой канадец, так же как и мы, горд своим хоккеем. Но мы умеем уважать друг друга, уважать хоккей соперника. В этом вижу главный мотив роста уровня мирового хоккея. Знаю, хоккей вечно будет дарить людям вихревой темп, азарт спортивной борьбы, виртуозное мастерство блестящих исполнителей, честность и страсть рыцарского соперничества.

Кто окажется сильнее в хоккее грядущего? Будь я действующим тренером, то, как и в первых своих книгах для канадских читателей, смело сказал бы, подкрепив свое утверждение делом, — МЫ. По сумме слагаемых и темпам роста мастерства. Но тренер должен быть и дипломатом. А потому закончу книгу так: обе хоккейные школы — канадская и советская — лучшие в мировом хоккее. Каждая стремится выйти в лидеры. Пусть так и будет. И если не вечно, то хотя бы очень и очень долго».
 

«После тренировок Тарасова ночью начали чертики сниться»

А вот что рассказывал Борис Михайлов о тренировках под руководством Тарасова.

«При знакомстве Анатолий Владимирович предупредил:

— Борис, есть у тебя задатки. Особенно — характер. Но до настоящего мастера тебе еще расти и расти. Придется много работать. Ты готов к этому?

— Готов. Работы не боюсь.

— Настраивайся думать только о хоккее и спать на клюшках…

В двадцать два года меня призвали в армию.

Однако то, с чем я столкнулся, повергло поначалу в шок. Первый для меня предсезонный сбор проходил в Кудепсте. Весь день был расписан: 7.00–8.00, зарядка; 10.00–11.30, тренировка; 17.00–19.00, тренировка; 20.00–21.00, занятие для тех, кто недостаточно добросовестно выполнял задания в течение дня. Я на это последнее занятие не попадал, справлялся, выкладываясь как никогда до этого. Через несколько дней я к вечеру еле ноги передвигал, а ночью начали чертики сниться. Не выдержал и подошел к Кулагину, многолетнему помощнику Тарасова:

— Борис Павлович, отправьте меня отсюда. Хоть в хабаровский СКА, хоть в какой другой армейский клуб. Все — больше не могу выносить эти тренировки.

— Выживешь — будешь играть в ЦСКА, а сломаешься — мы так и так отправим тебя в спортивный клуб какого-нибудь военного округа.

И мне пришлось выжить.

Тарасов бывал жестким, резким. Игроки побаивались его и поэтому чаще обращались по каким-то текущим вопросам к Кулагину. Ослушаться старшего тренера и тем более вступить с ним в спор или пойти на конфликт — такое казалось немыслимым.

Во время турне ЦСКА по Японии я невольно вступил с Анатолием Владимировичем в перепалку. Местные сотрудники принесли в раздевалку второе ведро с изолентой и пластырем для обмотки клюшек; бывалые цээсковцы до этого уже все разобрали и я первым среди тех, кому ничего не досталось, попросил ленту. На что Тарасов сказал:

— Молодой человек, это что у вас — профсоюзные штучки?!

На это я возразил:

— А если бы офицер на моем месте попросил бы, о какой штучке вы тогда бы говорили?..

В голове промелькнуло: «Что же я наделал-то? На конфликт с Тарасовым нарвался…». Обошлось. Но Кулагин ему объяснил, как было дело, и конфликт был исчерпан».

«Если Тарасов обращался к тебе — «молодой человек» — пиши пропало»

Борис Майоров тоже мог ответить Тарасову.

«Кипучая натура не позволяла ему ни на день оставаться спокойным и удовлетворенным текущим состоянием команды. Ему претило благодушие и в коллективе. Для повышения «тонуса» Анатолий Владимирович выбирал жертву среди игроков, находил повод для нареканий в его адрес и соответствующего провинности наказания: чтоб остальным был пример — любой может попасть под огонь его критики! Однажды и я угодил в опалу.

В Виннипеге предстояло сыграть очередной матч заокеанского турне сборной. На 9.00 была назначена тренировка. Я выехал на лед минута в минуту, но услышал грозный тарасовский голос:

— Молодой человек, вы опоздали на тренировку.

А в том дворце было три трибуны, и на одной из них часы показывали ровно 9.00. Я показал в их сторону рукой и возразил:

— Нет, я вовремя явился.

— А я говорю — опоздали! Уйдите со льда и попросите разрешения участвовать в занятии.

— Никуда я не пойду.

Я развернулся и вообще ушел в раздевалку… Конфликт, возникший на пустом месте, был вскоре улажен. Но игроки после этого старались являться на тренировку заблаговременно, да и вообще не давать Тарасову малейшего повода для придирок. Оскорбительных слов не произносил, только если обращался к тебе — «молодой человек» — пиши пропало…

Но что удивительно — те армейцы, которые в молодости тяжело переносили педагогические приемы Тарасова, впоследствии отзывались о нем в самых восторженных тонах. С Анатолием Владимировичем у этих хоккейных чемпионов устанавливались взаимно теплые отношения.

Однако я бы сказал, что все это лирика. Профессиональный уровень тренера оцениваю по его результатам и по тому еще, что оставил после себя. Анатолий Тарасов набирает по этой шкале максимальные баллы».

Автор: Александр Рожков

Фото: championat.com

Источник: «Чемпионат»